«Кажется, провал близок», — думала я во время интервью с Владимиром Рекшаном. Основатель музея «Реалии русского рока», услышав слово «мерч», был настроен скептически. В ответ на мои вопросы он говорил о чем-то совсем другом. Потому что «мерч — это же про коммерцию, а не про музыку, да и не было его в СССР». У него в руках самопальные значки, и он пытается понять, когда они сделаны: «Смотрите-ка, что-то докооперативное. Интересно. Надо задуматься об этом».
Музей Владимира Рекшана находится в петербургском арт-центре «Пушкинская, 10». Переступаешь порог — и, правда, как в кино. Вот со стены смотрит молодой Кинчев, с другой стороны идут по дороге The Beatles. Рядом висят старые советские гитары. Например, самодельный экземпляр из 60-х, найденный где-то на просторах Удельного рынка. Пластинки, книги, удостоверения членов ленинградского рок-клуба, письма музыкантов, старые афиши, редкие фотографии, посуда из легендарного «Сайгона» — чего тут только нет.
Владимир Рекшан, основатель рок-группы «Санкт-Петербург» и музея «Реалии русского рока».
— Мерч – это коммерция, а коммерция несовместима с теорией социализма. Я же считаю самой интересной советскую часть истории отечественного рока, — произносит Владимир Ольгердович. — В течение длительного времени, лет 20 точно, рок-музыка в силу государственного устройства не могла быть у нас коммерческой. Появление мерча стало возможно лишь во второй половине 80-х.
Кружка из «Сайгона», легендарного кафе, где в советские годы собирались герои андеграунда. Оно находилось на углу Невского и Владимирского проспектов.
— Неужели до этого совсем ничего не было? Ну не мерч, как средство заработка, а фанатские вещи, самодельные? Футболки с логотипами любимых групп, фенечки, значки... Люди же как-то идентифицировали себя как сообщество?
— Было. Но это не мерч, а вещь первой необходимости. Которую трудно было достать — джинсы. Сейчас-то все равно в чем на концерт идти, хоть в штанах, хоть в шортах… А тогда… Футболки? Футболки были. На хипповой волне варили дома их, узоры какие-то пытались делать. Но это про моду, а не про мерч. Кто интересовался рок-музыкой или, того хуже, выходил на сцену, должен был как-то соответствовать западным образцам.
— То есть вообще ничего в СССР такого люди не делали?
— С группами, которые были на любительской сцене, нет. Пытались делать какие-то вещи с надписями вроде «The Beatles forever», но технологий для изображения чего-то, по сути, тогда не было. Что касается коммерческой реализации таких вещей, то коммерцию преследовали. Появление мерча, думаю, стало возможным после появления кооперативов. Вот был Ленинградский рок-клуб, при нем был кооператив. Он и начал клепать мерч. Это вот считается мерчем? (указывает на плакат с молодой группой «Алиса»).
— В каком-то смысле, думаю, можно.
— Ну вот. Значки были еще, — говорит Рекшан, и мы идем к шкафу со стеклянными дверцами. Там – его членский билет Ленинградского рок-клуба, а рядом – те самые значки,
— Кто этот волосатый? Не помню уже. Но вещь – из раннего мерча.
Значки, пожалуй, — единственный рок-мерч, который был в СССР.
— А как быстро все поменялось? Вот не было ничего, а вот – что угодно в том же Castle Rock, хоть футболки, хоть платья.
— Переход от советского к несоветскому образу жизни был моментальным, обогащение — стремительное. Год назад по 16 рублей музыкант получал за концерт, а потом — по 600. Ну и, конечно, товары пошли. Навалом стало всего в году уже в 1991-1992-м. Логика такая. Сначала не было ничего, потом — кооперативы уже есть, но нет сырья, а с 1992-го – все есть. Все это поперло, когда стало частью легальной истории. И мерч заполонил концерты.
Пока мы общаемся, в музей заходят люди. «Откуда это все?», — спрашивает один из посетителей. «Музей — народный. Все экспонаты — от народа. Я провожу своеобразный социологический эксперимент, хочу посмотреть, может ли народ самоорганизоваться и сделать для себя что-то интересное. Вот, коллекция уже большая», — отвечает Рекшан.
The Beatles – в каком-то смысле часть истории русского рока, уверен Владимир Рекшан.
— Кстати, про коллекцию. Что стало с вещами, которые собирал Коля Васин? ( Прим. ред: Васин — пожалуй, самый известный в нашей стране фанат The Beatles, учредитель «Храма любви, мира и музыки имени Джона Леннона». В 2018 году он покончил с собой на 74-м году, всю жизнь Коля Васин собирал вещи, связанные с любимой группой).
— Ох. Коля Васин — фигура, несомненно, яркая. Но если посмотреть пристально и рассудить, Васин строил церковь, у него была своя вера, свои культовые мероприятия. В свой храм пускал только по особым дням. Там коллекция-то… Больше разговоров! Да, пластинки, книги, какие-то вещи, мерч тот самый, который ему привозили из-за границы. Кружки храма были в виде сердец, это я помню. Вот взрослый мужик, а кружки делал. Я предлагал ему сделать это место общедоступным: 30 лет создавал храм, и что в итоге? Сейчас там все опечатано. Что будет дальше — точно не ясно.
— А автограф Леннона там? Тот самый, который он отправил Васину почтой в ответ на письмо?
— Автограф бы представлял реальную коллекционную ценность, да. Если бы был конверт, в котором все это пришло, марка. Ведь если это было почтовое отправление, должно было что-то остаться. А так реальных подтверждений тому, что это правда автограф Леннона нет. Все — вопрос веры. У меня вот есть кепка Леннона…
Пластинки The Beatles 60-х годов, привезенные из Лондона.
— Настоящая?
— Я не знаю. Ее привез родственник, кепка из закрывшегося музея The Beatles в Гамбурге. Черненькая такая. Вот, на фото (показывает черно-белый снимок, на нем — Леннон в трусах и кепке, стоит на улице). Такая же. Моя – настоящая ли? Как уж проверишь. Зато вот, смотри, — мой собеседник указывает на белую чашку с изображенным на ней котом, — это чашка из «Сайгона». Я против мифологизации, я за историческую ценность.
И мы идем смотреть. Например, в музее есть пластинки The Beatles 60-х годов, привезенные из Лондона. Сейчас они – часть сувенирного ансамбля, спрятанные под стекло вместе с крохотной гитарой. «Тоже мерч, только респектабельный, для солидных людей», — резюмирует Рекшан.
— У вашей группы «Санкт-Петербург» есть какой-то мерч?
— Мы любительская группа. Это от слова «любить». Ездили бы на гастроли, нужен был бы мерч. А так…. Хотя есть зонтики! С моей рожей! Контора одна сделала, фото прислала. Но сами зонты мне пока не принесли. А я бы с ним ходил. Увидеть свою физиономию на зонте — это по-своему интересно. О, такое есть. Музейное. Мерч?
Идем к столу у входа в музей. Там – открытки. Разные. Среди них – карточки с исписанными стенами. Это фото двора на Рубинштейна, 13. Вот так стена легендарного рок-клуба стала сувениром. Надписи закрасил новый владелец здания. Остались только фотографии.
Легендарная стена теперь стала сувениром. Увидеть ее можно только на фотографиях и открытках.
— После закрытия клуба люди по инерции ходили еще сюда, расписывали стены. Новые хозяева здания могли бы и сохранить кусочек истории. Но закрасили. Лет 10 назад. Теперь это исчезнувший объект, но хоть так сохранили, на память.
В музей зашел еще один посетитель. Девушка из Ростова. Пока Владимир Ольгердович рассказывает, куда она попала, и отвечает на вопросы, я ухожу в дальнюю комнату. К шкафу, где за стеклом лежат значки. Хочу сделать несколько фото. Заходит Рекшан, достает экспонаты. Мы смотрели на них часа полтора назад. Изучаем снова.
— Кооператив «Лемма» написано. Что-то из 80-х, видимо. А этот, смотри, как будто вручную сделан. Даже не помню, откуда у меня. Но что-то старое очень. А это кто? (На значке – молодой мужчина с подкрашенными глазами) Бутусов, что ли? Жуть какая-то, самопальщина. Это раннее кооперативное творчество. А вот еще самопал, «Аквариум». Наверное, все-таки делали и покупали. Интересно. Надо задуматься...
Елизавета Белова
